В течении последних веков диаконат играл символическую либо переходную роль в Церкви. Рукоположение приходских священников происходит после лишь недолгой их службы дьяконами. Так как будто они должны продвигаться «вперед» или «вверх»! Диаконат понизили до чего-то немногим большего, чем приготовление к священству или епископству, или ступенька к ним. Последние два этапа часто считаются более значимыми для рукоположенного священства, тогда как диаконат остается чем-то вроде под-священства, редко воспринимаемого как постоянный или пожизненный пост.
Но так было не всегда – в конце первого века диаконы, вместе с епископами и священниками, рассматривались Игнатием Антиохийским как необходимая часть структуры Церкви, реализующая ее единство – наиболее полно и всесторонне – когда община «… почитает дьяконов, как заповедь Иисуса Христа, а епископа, как Иисуса Христа, Сына Бога Отца, пресвитеров же, как собрание Божие, как сонм апостолов. Без них нет Церкви» (Послание к траллийцам).
Святой Иоанн Златоуст напоминает нам, как ранняя Церковь воспринимала дьяконов, замечая, что «даже епископы зовутся диаконами» (Толкование на послание к Филиппийцам 1). Действительно, во времена апостолов ничто не подразумевало и не указывало на то, что диаконат являлся условием для возвышения до священника или требованием к этому. Вот почему я убежден в том, что нельзя ясно понимать священство или даже епископат — если мы сначала не осознаем и не оценим диаконат сам по себе. Так в начале семнадцатого века Исидор Севильский смело заявил, что без чина диакона священник имеет имя, но не чин – священник освящает, молится и посвящает, а дьякон раздает, читает и делит (О церковных служениях, De Ecclesciasticis Officiis)
Более полное видение рукоположенного духовенства должно осознавать роль епископа как союз единства и представителя доктрины, подобным образом, это видение должно уважительно относиться к роли священника в праздновании присутствия Христа в местной общине. И также оно должно осуществлять роль дьякона как служителя, завершающего и дополняющего этот круг единства и общности в местной церкви. Служение дьяконов распространяется за пределы литургии и достигает членов общины, неся такие дары как управление, обучение, пасторские и духовные беседы, а так же работа с молодежью. И, по моему мнению, эти роли могут быть легко выполнены как мужчинами, так и женщинами.
Наша теология священства – в настоящий момент рассматриваемая как пирамида с епископатом на вершине – должна быть перевернута вверх дном, и восходить от простого и необходимого понятия об диаконии, отображающем тех, кто «пришёл не для того, чтобы им служили, но для служения, и чтобы отдать свою жизнь» (Мк. 10:45), без чьего служения и пожертвования ни один из священнических чинов не будет иметь никакого смысла. Любая революция в понимании и применении священства, во всей его широте и разнообразии, в конечном счете пойдет снизу-вверх, с низового уровня. Именно тут наши верующие знают, что является важным и что работает в Церкви, также именно здесь наши верующие воспринимают более широкие аспекты и значения в пасторском служении. И поэтому так важно то, чтобы произошло оживление диаконата, как в переориентации наших рукоположенных духовенства, так и в обретении нового пасторского духовенства.
Сейчас, вместе с поддержанием чувства симметрии внутри священства, диаконат также поддерживает баланс силы в Церкви. И я думаю, что именно здесь лежит суть проблемы, поскольку церковь яростно сопротивляется любым вызовам ее нынешнему институциональному авторитету. Мы должны научиться придерживаться смирения, а не власти для того чтобы практиковать церковные формы, пропитанные простотой, а не церемониальностью, чтобы сохранить видение преображения церкви из иерархической организации в общину служения без ностальгии по прошлому, но с открытостью царству.
Без диаконов, приход постепенно будет становиться изолированным, а не вселенским, и все более местническим, а не мировым. Дьяконы обеспечивают вселенское измерение Церкви. Во многих отношениях дьяконы являются недостающим звеном в сохранении полноты церковного учения или, по крайней мере, в предотвращении формы «монофизитизма» в институциональной церкви. Как вы видите, Церковь проповедует Бога, воспринимаемого как Троица, и церковь задумана как форма соборности и общинности.
Если мы будет правильно воспринимать диаконат, то мы также будем лучше поминать и другие чины священства. Мы поймем почему и как женщины могут вполне естественно – я имею ввиду традиционно, а не исключительно – участвовать в диаконском служении, не вызывая опасений по поводу рукоположения в священники или продолжающейся богословской дискуссии о мужском священстве. Прямая дискуссия о священстве может только обогатить наше понимание как рукоположенного духовенства, так и священнослужителей царских. И «если эта идея или деяния от людей, то оно погибнет; Если же от Бога, то никто не сможет уничтожить их» (Деян. 5:38-39).
Таким способом, диаконат будет расширяться и увеличиваться, чтобы выражать современное пасторство, даже если оно уходит корнями в исторический апостольский опыт. В конце концов, помимо управления и авторитета в церкви, есть служба и … служение. Помимо служения литургии и отправления таинств, есть забота о людях, как о живом алтаре тела Христова. Возможно, дьяконы будут постепенно пробуждать другие, новые служения, не ограничиваясь традиционными ролями и ожиданиями. Творческое возрождение диаконата для мужчин и женщин в нашем веке может стать источником воскресения для рукоположенного духовенства в целом, тем самым играя важную роль в более широкой миссии церкви. В этом отношении восстановление диаконата может оказаться как своевременным, так и жизненно важным.
Данная статья является частью серии о диаконате в Православной Церкви, основанной на докладах конференции «Обновленный мужской и женский диаконат в Православной Церкви», проходившей в центре для диаконисс святой Фивы в Ирвине, штат Калифорния в октябре 2017 года.
Публикации