Пиа София Чаудхари (Pia Sophia Chaudhari)
Одно из Воскресений Великого поста мы ежегодно посвящаем памяти Святой Марии Египетской. Святой Марии было всего 12 лет, когда она ушла из дома и отправилась в Александрию, где бросилась в водоворот распутной жизни, и в течение многих лет ей руководило ненасытное половое влечение. Она все глубже увязала в разврате, и «души многих увлекала за собой», пока однажды не захотела войти в Церковь и не смогла, из-за чьего-то незримого присутствия. Она осознала свой грех, глубоко раскаялась, вознесла молитву Богородице и смогла войти в храм. Так началась ее новая жизнь. В итоге, она стала жить в пустыне и прожила там много лет, пока не произошли две встречи с духовным отцом, и она умерла, получив, наконец, Святое причастие. Переданная нам в таком виде история заканчивается неожиданно и очень трогательно: отец Зосима похоронил останки Марии в пустыне, и ему помог пробегающий мимо лев. Я уверена, что любой, кто знает и любит Аслана Нарнийского, разделит мою любовь к этой маленькой детали.
Мы вникаем в этот безыскусный и удивительный рассказ в ходе нашего сорокодневного странствия во время Великого поста, который придает особое значение не только силе покаяния, но и борьбе между нечистотой и святостью. И все же, иногда в следующих за этим обсуждениях я ощущаю, что у меня возникает некий сценарий достижения чистоты и благочестия (и, возможно, более чем легкое недоверие к женскому эросу), анеощущениетого, что я прикоснулась к глубине и сложности жизненного опыта человека . Я думаю, что если мы будем смотреть на это как на историю, которая относится к нормамповедения, морали, и аскетической борьбе во имя морали, а не самого существования, мы на деле рискуем проглядеть всю важность того, что вполне могло тогда случиться и—возможно, что еще более мучает, – того, что до сих пор может происходить в нашей собственной жизни.
То, что часто выходит на первый план в комментариях к этой истории, и, безусловно, в приписываемых Марии словах – это ее желание и готовность к греху распутства, поразительная и абсолютная природа ее покаяния и следующая за этим мужественная аскетическая борьба в пустыне. Сами по себе эти события соответствуют данной истории и подчеркивают добродетели, к которым мы, безусловно, должны стремиться. Но я также задаю себе вопрос – что изначально привело Марию к такому состоянию. Что произошло в ее детстве и способствовало тому, что она в 12 лет ушла из дома и стала жить одна в большом городе? Ее отвергло общество? С ней плохо обращались, надругались над ней? Была ли у нее семья? Какие стереотипы поведения уже сформировались у нее? Какая самооценка сложилась у нее в душе? Что она хотела найти для себя в таком беспутном поведении? Было ли ее физическое желание связано с извращенным поиском любви и близости, которых она никогда не знала?
Мы никогда не говорим о ее вероятной боли или возможном внутреннем разладе, а чаще говорим так, будто ее воля была свободной, а намерения недобрыми, что повсюду на своем пути она заманивала в свои сети бедные мужские души. Но, как специалист по глубинной психологии, я задаюсь вопросом о том, какие особенности характера, паттерны, какой дисбаланс внутренних отношений, какие комплексы, какие сильные желания вели ее, пока в момент благодати, встречи с Богом, она не увидела себя (или, как мог бы сказать Юнг, свое истинное Я) и не испытала состояние коллапса. Она рассказывает, что просто пошла вслед за паломниками в Церковь в поисках новых жертв. Но с точки зрения человека, обученного прислушиваться к актам бессознательного, был ли тот факт, что это была Церковь, действительно случайным? Мы могли бы утверждать, что какое-то веление души привело ее в Церковь, и в дверях она сразу же столкнулась с разрывом между тем, что теологически мы могли бы рассматривать как реальность Бога, и реальностью, которую она создала для себя, или между тем, что юнгианцы назвали бы «самостью», словом Self, и ее персоной/комплексами. С точки зрения психологии, суровость этого разрыва, когда он впервые угрожает обрушиться в сознание, была бы ужасающей, даже парализующей. Он может показаться концом света или зияющей пропастью, разверстой впереди. Ей нельзя больше сделать ни шага. Но затем она делает шаг в сторону и позволяет правде всего этого дойти до ее сознания. Что-то постепенно доходит до ее сознания. И потом она начинает рыдать. Так часто случается, когда в обстановке клиники мы проходим точку перелома и вдруг видим, как во мрак прошлого проливается чистый свет настоящего. Слезы знаменуют скорбь по тому, кем мы были и где мы были, до того, как новое, которое к нам пришло, сможет укорениться и развиваться. Никто не говорил, что исцелиться легко.
Если мы будем заострять внимание только на чистоте и нечистоте, мы можем упустить настоящую, потрясающую красоту того, что может и действительно открывается, когда наши собственные маленькие реальности сталкиваются с более важной большей Реальностью. Как сказал святой Максим Исповедник: «добродетель существует ради истины, но истина не существует ради добродетели». При такой встрече с истиной появляется росток надежды —не потому, что грешника можно спасти в смысле морали, но потому, что в человеке открывается внутреннее пространство, и это может изменить все его существование, все переживание мира. Это зарождение свободы, неразрывно связанное с переживанием любви. Так что, хотя путь ей действительно преграждали грехи, я бы сказала, что в то же время, кое-что прорывалось через то, что я представляю себе как глубокое внутреннее отчаяние, и приносило надежду, вот почему она смогла внезапно увидеть свой грех как грех. Она пришла к этой надежде, а затем провела остаток своей жизни, борясь за то, чтобы сохранить эту точку опоры. Она рассказывает отцу Зосиме о мучениях, которые испытала в пустыне. Но демоны имеют отношение не только к морали; они нападают на весь наш образ жизни и забирают у нас радость и свободу на всех уровнях, и не сдаются легко, так же, как не сдаются легко—на уровне психологии – и комплексы, которые заставляют нас поступать так, как нам бы не хотелось.
Однако, как скажет вам любой психоаналитик, как только забрезжит иной путь и более того, его полностью переживут, начинается полномасштабная революция, и—как говорила моя наставница Анна Уланова—это «кровавое месиво». Это тяжело и неприятно. Увидеть прогресс – это не что иное, как чудо. Это нечто действительно прекрасное, трансформация, только что свершившаяся —как говорили древние христианские алхимики— «Deo Concedente». Что касается меня, этот рассказ становится еще более трогательным, не только благодаря символу раскаяния в том смысле, в каком часто употребляют это слово, но и любви, которая прорывается через глубоко стереотипное поведение и открывает двери к другому пути, и чтобы удержаться на нем, ей придется бороться, не покладая рук, телом и душой. Ее переживания Бога должны были быть очень, очень сильными, чтобы произошла такая кардинальная метанойя и затем поддерживала ее во время следующей за этим борьбе со всеми демонами и комплексами, которые не исчезнут враз из ее души. И эта борьба продолжалась.
Это трогательная история, чудесная история, совершенно душераздирающая история; в моем представлении она не только о грехе и искуплении, но и о глубоком исцелении от отчаяния и одиночества, о встрече с истинной любовью и о длящейся всю жизнь борьбе, которую такая инициатическая встреча может начать в каждом из нас, когда мы стремимся стать такими, какими мы рождены —созданиями желания, направленного на общение с Богом и друг с другом. Это история о любви и силе любви, как все лучшие истории. Пусть Святая Мария молится за всех нас во время этого Великого поста и нашей собственной борьбы за любовь и свободу, и пусть мы все черпаем мужество из ее замечательного мужества.
Доктор Пиа София Чаудхари – автор книги “Сила исцеления: святоотеческое богословие и психика“.
Публикации