В своей недавней статье в Нью-Йорк таймс Жамель Боуи пишет:
Наше общество было построено на расовой сегментации прав личности. Одни люди считались полноценными, с гарантией того, что их не сделают рабами, что их не лишат собственности, что их будет защищать закон, другие люди – чернокожие, туземцы и иные, не имеющие белой кожи, — считались неполноценными людьми. Такое неравномерное распределение прав личности проецировалось и на экономическую реальность. Это определяло ваш доступ к занятости и капиталу, определяло, будете ли вы обречены на работу на обочине общества или получите доступ к высоким должностям; обозначало тех, кто может разделять блага капиталистического производства и тех, кого, скорее всего, отбросят как нечто одноразового использования. (“Beyond ‘White Fragility’“ – «За пределами «тонкокожести» белых» ).
Эти слова предоставляют нам наглядный контекст для размышлений о принципах экономического развития в учении о. Сергия Булгакова (1871-1944). Они дают нам параметры оценки аналитических наработок одного из наиболее глубоких, обладающих творческим талантом, Православных теологов 20-го века. Хотя Булгаков не претендует на то, чтобы решить проблему бедности, он дает пророческий наказ о том, как, учитывая индустриальный контекст, Церковь может подойти к рассмотрению социальных структур, которые ее порождают. Он углубляет труды пастырей-теологов, которые признавали, что социальные структуры способствуют сохранению социально-экономического неравенства.
После начал пандемии коронавируса 2019 года, убийства Джорджа Флойда и подъема движения «Жизни чернокожих имеют значение», вопросы системного неравенства вышли на передний план повсюду в Соединенных Штатах, распространились с беспрецедентной скоростью, вызывая непрерывные изъявления гнева и отчаяния, которые свидетельствуют о необходимости социальных перемен. Этот кризис дает Православной церкви Америки возможность исследовать социальное и экономическое неравенство и четко сформулировать всестороннее и открытое социальное учение, которое сосредоточивает внимание на длительных и обширных последствиях вынужденной бедности.
Богатство и бедность – это следствие экономического развития. Процессы, связанные с ответственностью тех, кто обладает богатством, и его распределение среди бедных были предметом озабоченности Церкви с момента ее основания до настоящего времени. Однако, как это ни странно, никогда не складывалось последовательное и единообразное понимание или признание, относящееся к причинам бедности и к распределению богатства. Не было и согласия по реинтеграции безликих бедных в общество из-за излишнего внимания, которое уделяли щедрым дарам богатых. Если сведения о каком-то общем мнении и можно почерпнуть из христианских источников, как Запада, так и Востока, это будет явное или неявное признание того, что бедность унижает человеческое достоинство.
Будучи студентом университета, о.Булгаков увлекался экономической теорией Маркса, но впоследствии отказался от нее из-за ее антиперсонализма и подавления свободы личности. Он охарактеризовал марксистскую экономическую концепцию истории как «пение похоронной песни личности и личному творчеству» (Карл Маркс как религиозный тип). При возвращении в лоно Православной Церкви и посвящении в духовный сан, Булгаков искал пути для создания философии и теологии экономики, которая доказывает несостоятельность марксистской концепции homo economicus (экономического человека -человека как только хозяйственного субъекта – примеч. переводчика), помещая экономику в область христологии, софиологии и эсхатологии (Философия хозяйства) .Это означало, что экономику не следует изучать либо в изоляции от всего прочего, либо как основу, от которой зависят все аспекты жизни человека. Скорее, экономику следует помещать в теологический контекст, что позволяет избежать крайностей гедонизма и аскетизма (см. Об экономическом идеале ). Для Булгакова, именно Церковь лавирует между этими двумя крайними полюсами и их производными – роскошью и вынужденной бедностью – и дает конкретную основу для того, чтобы найти возможности использования экономики в качестве посредника для восстановления культуры и духовной целостности местного сообщества и/или нации.
Роскошь и нищета одинаково антикультурны, и одинаковая духовная бедность может царить в лачуге нищего и в палатах вельможи. Духовный упадок, связанный с роскошью, рано или поздно приводит и к хозяйственному упадку, так что и экономическая роскошь несет в себе свое осуждение. То или другое духовное состояние народа является далеко не безразличным и для хозяйственной его жизни. (Об экономическом идеале)
Церковь также представляет собой историческое и эсхатологическое присутствие живого тела Христова. Именно Христос — новый Адам – объединяет разделенное творение, ведомое грехом.
… «человечество становится телом Христовым…», Христос как Личность мог принять в Себя и пересоздать человеческую природу как таковую, стать в этом смысле новым Адамом, приобщая людей Своей Плоти и Крови. Конечно, единство это следует понимать не статически или механически, но лишь динамически, и это-то динамическое единство человеческого рода и обнаруживается в истории, в знании, в хозяйстве. (Философия хозяйства, стр. 131)
В широком смысле, экономика принимает таинственное свойство, которое является выражением творческой синергии между божественным и человеческим. Это созидательная работа искусства, которое берет природу такой, какая она есть, и открывает ее для использования по-новому. Следовательно, в то время, как человечество зависит от природы, оно имеет творческую возможность, вдохновляемую Софией, преобразовать природу. Благодаря этой синергии, экономика указывает на «безбрежные перспективы для «творчества культуры» (Философия хозяйства, стр.134 ). Один из путей к этому, по мнению Булгакова, проходит через технологию, цель которой – одухотворить материю, т.е., преодолеть ложную дихотомию между материальным и духовным.
Победы техники есть поэтому не что иное, как одухотворение материи, уничтожение ее как таковой. Рост народного богатства, успехи техники и промышленности выражают постепенную спиритуализацию материи. (Об экономическом идеале)
Поскольку экономика – это художественное произведение, Отец Булгаков считал Софию вдохновляющим посредником в созидательной деятельности человека. Вместе с Логосом София вовлекает человечество, которому доверено продолжать объединяющую деятельность Христа, в продолжающийся процесс преобразования творения, преобразуя хаос в космос (Философия хозяйства, стр. 123).
Человечество есть и всегда остается объединяющим центром мира в предвечной гармонии и красоте космоса, созданного Богом. Эмпирический мир «ввержен в процесс, в пространство и время, в историю», и как таковой является несовершенным и дисгармоничным; и все же, как и само человечество, он никогда полностью не отрывается от высшей метафизической реальности, от Божественной Софии, которая всегда «реет над миром, просвечивая в нем как разум, как красота, как… хозяйство и культура» (Философия хозяйства, стр. 137-138).
Независимо от того, как рассматривают софиологию О. Булгакова, ясно одно: ее христологические и духовные обоснования выставляют Церковь как пророческий голос, который изобличает социальные и экономические неравенства и призывает к разрешению проблемы. Что поражает в экономике Булгакова – это ее связь с духовным и, следовательно, личным развитием. В то время, как социально-экономическая бедность приводит к лишению товаров и услуг первой необходимости, которые требуются для поддержания душевного и физического здоровья, это также отрицательно влияет на необходимость человека поддерживать связь с живым Богом.
Булгаков решительно развенчивает нередко романтический образ невольной бедности и ее духовного превосходства над богатством. Он подчеркивает, что вынужденная бедность не только разделяет в социальном смысле, но и действует как ослабляющая человека сила, которая зачастую сокрушает человеческий дух и мешает развитию личности.
Голодный нуждается прежде всего в пище, холодный – в одежде, а бесприютный – в крове. Нищета создает унижающие человека страдания и исключает возможность собственно человеческой, духовной жизни. Поэтому борьба с нищетой есть борьба за права человеческого духа.(Об экономическом идеале).
«Борьба за права человеческого духа» рассматривается как синоним борьбы за свободу человека. Работая над выявлениемvia media (среднего пути –примеч. переводчика), при котором остаются в стороне как антиматериализм аскетизма, так и гедонизм материализма, Булгаков привлекает внимание к тому, что «человеческое достоинство и духовный рост личности» связаны с ростом жизненно важных материальных потребностей, что, в свою очередь, позволяет развивать демократию.
«…подъем человеческого достоинства, духовный рост личности необходимо выражается в росте материальных потребностей, пример чего дает нам современное демократическое движение. (Об экономическом идеале).
Демократия Отца Булгакова предсказывает выработку такой концепции в экономике, которая не превращает бедность в систему, но создает культуру, которая позволяет и защищает развитие личности, уходя от коммунитаризма социализма и индивидуализма капитализма. Таков трудный путь, который Булгаков предлагает Православной церкви. Это путь, стявящий Церковь в сложное положение, так как она поддерживает свободу, честь и славу человеческой личности.
Отец Роберт М. Арида – декан Свято-Троицкого Православного собора в Бостоне, штат Массачусетс.
Публикации