Эфстафий Кессареас (Efstathios Kessareas)
Ритм современного мира безумен. Эскалатор, бывший в свое время символом прогресса, больше не способен служить нуждам современных людей, которые всегда спешат. Не только работа, но и личная жизнь строится согласно новому принципу: «скорость — это все». «В мире, где все движется так быстро, недостаточно просто делать все быстро; вы должны быть быстрее, чем кто-либо, вот и все. Ускоряйте темп, пока не окажетесь впереди, и двигайтесь быстро, чтобы там оставаться», по словам предпринимателя в области цифрового маркетинга. Но высокая скорость — это не просто средство достичь большей эффективности и личного счастья, которые оцениваются как с точки зрения успеха, так и с точки зрения инноваций; скорость стала конечной «объективной» реальностью: вы «действительно» существуете до тех пор, пока в полной мере переживаете мирскую культуру ускорения (см. Хартмут Роза, «Социальное ускорение: новая теория современности»).
Эта жизнь в напряженном ритме продолжается, несмотря на пандемию COVID-19, оказывая серьезное влияние даже на такие экзистенциальные вопросы бытия человека, как любовь и смерть. Сам по себе кризис уже не представляет собой внезапный разлад привычного образа жизни; скорее, он превращается в «новую норму», поскольку люди приспосабливаются к множеству непрерывных кризисов, которые возникают очень быстро.
С точки зрения социологии, время — это социальное и культурное явление. Несмотря на стандартные способы измерения времени, отдельные люди и социальные группы воспринимают время по-разному. Например, пастух на Крите, в Белых горах , чувствует, что время течет медленнее, чем вирусолог, из-за особенностей их деятельности и места проживания: с одной стороны, это внешняя окружающая среда — высокая и открытая местность в горах, а с другой — внутренняя среда исследовательской лаборатории в городе. Однако, такие резкие противопоставления не являются абсолютными; общие идеологические и структурные преобразования современного рыночного капитализма (например, индивидуализм, глобализация, передовые коммуникационные технологии) способствуют тому, что людьми все больше овладевает мирской дух ускорения — не только в западных обществах, но и во всем мире. Вернемся к приведенному выше примеру: в настоящее время даже у пастуха в горах (особенно если он принадлежит к молодому поколению) может быть свой смартфон, который помогает ему/ей пасти свое стадо.
Как эта культура ускорения влияет на православное христианство? Может или должно Православие разделять этот ритм жизни, даже если это и есть современный способ передавать свое послание? Может ли это происходить так, чтобы не влиять на «вечную» (по Дюркгейму) природу сакрального? То, что здесь поставлено на карту – это отношения между Православной Церковью и существующим общественным устройством и реакция Православной Церкви на неуклонно растущие призывы к переменам? Не закрывая глаза на различия между всевозможными бословскими течениями Православия (например, активистское, социально ориентированное — и внутренне ориентированное, мистическое — см. мою работу здесь), мы не сомневаемся в том, что Православие имеет особый духовный характер, который проявляется в его мистическом богословии, аскетической практике и литургической атмосфере Евхаристии. Этот контекст развивает особое духовное ощущение времени как вечное присутствие всего сообщества (Бога и верующих, как умерших, так и живущих), которое мистически переживается в таких измерениях времени, как «здесь и сейчас», как прошлое, так и будущее; например, как воспоминание о святых событиях прошлого и как предчувствие Эсхатона. Но необходимым условием для достижения этого духовного опыта является состояние спокойствия и внутреннего покоя. В противоположность современной культуре высокой скорости, с точки зрения Православия, именно чувство внутреннего покоя может полностью открыть душу Богу и тем самым — дорогу к спасению. В этой связи неистовый ритм повседневной жизни считается препятствием или даже дьявольским искушением, которое отвлекает внимание и отдаляет верующего от Бога. Кроме того, согласно современной греческой поговорке, «και αύριο μέρα είναι» (и завтра будет день), так зачем же так наращивать обороты? Есть и противоположная точка зрения на дух ускорения — это непростительное отношение к затягиванию и откладыванию, вызванное ленью или неспособностью осуществить карьерные цели. Предприниматель из нашего примера в начале статьи не будет заявлять о своей приверженности к такому религиозному поведению, как следует ниже:
Насколько сердце не возмущают и не отвлекают мирские дела, настолько разум понимает и восхищается понятиями о Божественных вещах. ( Св.Епифаний Саламийский)
С верой, избеганием людей и отвращением к мирским знаниям мы достигаем чистоты сердца, после чего вкушаем благодать и радость Святого Духа.
(Св. Исаак Сирин).
ГРЕЧЕСКИЕ ВЫДЕРЖКИ ДОСТУПНЫ ЗДЕСЬ В ПЕРЕВОДЕ АВТОРА.
Разумеется, потребности мирской жизни вынуждают нас принимать ряд необходимых компромиссов. Но, хотя Церкви легче принять элементы, связанные с внешней реальностью (например, технологические), возникают трудности с идеями и практиками, которые могут спровоцировать (даже непреднамеренно) изменение основных богословских убеждений Церкви и вследствие этого изменить ее структуру и идентичность. Здесь перед нами открываются три возможных пути, рассматриваемые в в понятиях «идеального типа».
Первый — это защитная реакция фундаментализма: безоговорочное отрицание перемен, поскольку они воспринимаются как дьявольская угроза «подлинному» Православию. Поскольку последнее рассматривается как убежище от секулярного мира, предпочтительным отношением к переменам является движение «полным ходом назад», а именно, настоятельное возвращение к основным положениям вероучения, ценностям и практикам Православия (см. эту статью). Таким образом, скорость здесь принимается только в том случае, если она идет в противоположном направлении — к идеализированному (тихому и мирному) прошлому.
Второй путь — тот, который предлагают секуляристы; они придерживаются рациональных нравственных убеждениий: быстрое осуществление широкой программы реформ, направленных на модернизацию Православной Церкви, чтобы последняя не мешала желаемому прогрессу, так как он быстрее принесет блестящее будущее. Вопреки распространенному мнению и несмотря на их очевидную противоположность, эти два «пути» сходятся в своей беспрекословности и идеализации предпочитаемой ими ориентации во времени. Чрезвычайно трудно осуществить оба этих ответа на проблему. Отношения Православия к миру, а именно — полное отрицание ценностей современного порядка (фундаментализм) или абсолютное отождествление с миром (мирскость) воплотить в жизнь необычайно трудно.
Между этими двумя вариантами проходит промежуточный путь критического принятия как традиции, так и современности, который фактически предлагается в рамках существующего ныне широкого постмодернистского и постсекулярного движения. Этот компромиссный вариант представлен как урегулирование разногласий, примирение между верой и историей. Однако, он не удовлетворяет ни фундаменталистов, ни секуляристов. Первые отвергают его с обвинением в ереси, например, в искажении протестантами аскетической и исихастской традиции Православия; вторые ссылаются на излишнюю робость в продвижении требуемой программы реформ и на слишком большие уступки требованиям прошлого. Сторонники третьего пути также сталкиваются с внутренним препятствием: поскольку они основательно разделены, им трудно договориться о том, где провести черту и достичь баланса между требованиями двух других течений. В целом, это позиция нового, прекрасно образованного православного интеллектуального поколения с открытой международной повесткой дня. Эти православные интеллектуалы занимают рефлексивную и критическую позицию в отношении к прошлому (например, принимают «богословие личности», но отвергают различные формы православного национализма), поддерживают ценности демократии, гражданского общества и мультикультурализма, а также экуменический и межрелигиозный диалог. Возможно, шансы на воплощение в жизнь их собственного видения касательно церковной организации и отношения Церкви к миру зависят от их способности создать рабочий альянс или с ультра-консерваторами, или с секуляристами, в зависимости от того, какой вопрос поставлен на карту в общественном диалоге. Но если это и произойдет, одно можно сказать наверняка: этот союз может иметь только временный характер, поскольку между всеми этими течениями существуют неотъемлемые, присущие им противоречия.
Эфстатиос Кессареас – научный сотрудник с ученой степенью на философском факультете (кафедра религиоведения – кафедра православного христианства) Эрфуртского университета, Германия. Данная статья является частью исследовательского проекта “Вызов мирского современному христианству: православные христианские перспективы в диалоге с западным христианством.”
Публикации