ХУДШЕЕ ИЗ ВСЕХ ПРОКЛЯТИЙ

Ирина Паерт (Irina Paert)

Однажды в ночном кошмаре, который я пережила в детстве, появились бомбардировщики, летевшие над крышей нашей московской квартиры на пятнадцатом этаже. Ничего удивительного — каждый вечер в новостях много внимания уделялось наращиванию военной мощи противника. В то время я не совсем понимала, почему такое приятное девичье имя, как Ната (сокращенное от Наталья), использовалось для названия организации, которая угрожала нашим людям. Все, что мы знали — это то, что мы не хотели войны; мы всегда были за мир; это они всегда нападали и угрожали, а мы — никогда.

Патриотическое воспитание не помешало некоторым представителям моего поколения занять решительную позицию против насилия войны, которая распространялась на все институты и идеологии, которые ее поддерживали. Возможно, это была с опозданием дошедшая до нас волна бунта западной молодежи 1960-х годов, нашедшая отражение в поздней (конца 80-х) советской контркультуре, или некоторое возрождение интереса к учениям о непротивлении злу насилием Толстого и Ганди в 1990-х годах. Некоторые из моих друзей сожгли свои военные книжки и в результате принудительно провели несколько месяцев в психиатрической больнице. В моей стране отказ от военной службы по убеждениям рассматривался либо как психическое заболевание, либо как преступное деяние и публично воспринимался как недостаток патриотизма и мужественности. Чего я не знала в то время, так это то, что истоки этой радикальной моральной позиции по отношению к насилию и войне можно найти в христианстве.

В разгар холодной войны Томас Мертон написал знаменитое: «Какова моя позиция как христианина, писателя и священника в условиях нынешнего военного кризиса». Хотя он чувствовал, что мало что может предложить, он сделал этот шаг, чтобы провести различие между собой и теми, кто были сторонниками упреждающего ядерного удара по Советской России. Он написал Эриху Фромму о своих опасениях по поводу того, что человечество оказалось на грани совершения преступления, сравнимого лишь с самим распятием Христа, и заявил: «В то время, как и сейчас, религиозные люди оказываются на стороне виновных». Для него поддержка войны была несовместима с христианством.

Мертон остался в одиночестве: многие католические богословы, такие как священник-иезуит К. Макхью, оправдывали возмездие. Мертон считал, что долг христианина – «стремиться всей своей силой и разумом, верой и надеждой во Христа, любовью к Богу и человечеству… работать над полным уничтожением войны». Видение Мертоном Церкви состояло в том, чтобы «возглавить идущих на пути к ненасильственному разрешению трудностей и постепенной отмене войны как способа разрешения международных или гражданских споров».

Все ранние антивоенные статьи Мертона были опубликованы Дороти Дэй, которая отказалась участвовать в репетициях ядерных атак, когда жителям Нью-Йорка приказывали прятаться в бомбоубежищах. Во время учений Дэй демонстративно сидела на скамейке в Центральном парке, и вскоре к ней присоединялись десятки других. Ее газета «Католик уоркер» [Catholic Worker], в которой публиковались статьи Мертона, стала одним из основных средств массовой информации для тех, кто осуществлял антивоенную христианскую деятельность. Джим Форест, скончавшийся в январе этого года, был близким соратником Дэй и переписывался с Мертоном. Я познакомилась с Джимом на конференции, организованной общиной Бозе в Пьемонте, общиной, основанной провидцем Энцо Бьянки, которого вдохновил дух II Ватиканского собора, объединившего две Церкви, православную и Римско-католическую. Я подошла к нему во время перерыва, но увидела, что его окружили молодые сестры общины, которые смотрели на него так, как будто он был рок-звездой. По-видимому, книгу Джима «Любить наших врагов: размышления о самой трудной заповеди» перевели на итальянский язык, и она имела огромный успех у молодых католиков, которые интересовались экуменизмом.

Джим отказался от службы в Военно-морском флоте по соображениям совести после того, как познакомился с Дороти Дэй. Я не встречала никого, кто бы с большей преданностью посвятил свою жизнь этой единственной цели — укреплению мира. Джим говорил тихим, уверенным голосом, как и другие, подобные ему. Не многие в православных странах знают о его работе и наследии. Но то, что он начал в 1960-х годах, крайне необходимо сегодня. Совет христианским борцам за мир — подзаголовок его книги о Мертоне — к сожалению, еще менее известен.

В то время как Джим действительно находился под влиянием выделяющихся из общей массы католиков, другим человеком, который мог бы вдохновить современных православных участников движения за мир, является святой Софроний (Сахаров), основатель монашеской общины в Эссексе, Великобритания. В молодости он пережил личный кризис после Первой мировой войны, трагедию, хотя она привела его к Богу. Будучи монахом на Афоне, Сахаров видел, как разворачивалась Вторая мировая война; встречался с солдатами и офицерами, в том числе с нацистскими офицерами, и определил для себя рискованную и необычную позицию — не принимать чью-либо сторону в войне. В этом он отличался от других православных богословов, таких как Владимир Лосский, для которого существовало два пути: один, на котором врага исключали, и другой, на котором врага любили, полагая, что в военных конфликтах следует становиться на чью-либо сторону. Размышляя над своим опытом двух мировых войн и ведя записи в атмосфере холодной войны, отец Софроний имел пессимистический взгляд на события: «Атмосфера земли пресыщена запахом крови. Каждый день вселенная питается новостями об убийствах или об истязаниях побежденных в братоубийственных конфликтах. Темные тучи ненависти скрывают от взоров наших небесный Свет. Люди сами строят свой ад. Не без нашего тотального изменения чрез покаяние придет избавление миру: «избавление» от страшнейшего из всех проклятий — от войн. Для смиренного носителя любви предпочтительнее быть убитым, чем убивать» («Мы увидим Бога как Он есть»). Следуя своему духовному отцу, монаху и святому Силуану, он верил, что любовь и молитва за своих врагов — это критерии принадлежности к христианам.

Взгляд отца Софрония стоит особняком. Большинство христианских Церквей поддерживали свои правительства в войнах: священники благословляли солдат, офицеров и оружие; во время литургии читались молитвы, призывающие к уничтожению врага; они служили литургии в окопах, а позже, после битвы, служили панихиду над телами солдат, которые всего несколько часов до этого принимали Святое Причастие. После Первой мировой войны христианские Церкви принимали участие в новом витке милитаризации: христианские скауты готовились к битве; мученики коммунистического режима использовались для мобилизации антикоммунистических боевиков. Тем не менее, трагедия Второй мировой войны стала поворотным пунктом, когда европейские Церкви действительно начали работать во имя мира. Православные Церкви в Восточной Европе отстали от этого процесса, главным образом, по политическим причинам. Среди православных богословов нет обоснованной богословами этики мира. Сегодня, в условиях нынешнего кризиса войны с Украиной, это упущение может привести к катастрофе, поскольку члены православных церквей стоят по разные стороны военного конфликта. Годы изоляции и податливости Православной Церкви России в советское время означают невежество и пренебрежение миротворческим опытом и богословием христиан на Западе. В то время, как многие русские православные почитают Софрония (Сахарова), они не усвоили его взгляд на войну как на самый тяжкий грех. Все это привело к некритичному прославлению прошлых побед и созданию образа врага. То, что мы видим сегодня — результат этого. 

Я желаю, чтобы число поборников мира среди православных христиан росло. К тому же, я хотела бы, чтобы церковные власти признали их усилия, поддержали их, дали им священников и святых покровителей. Я хотела бы, чтобы книги Джима Фореста перевели на языки Церквей, которые он выбрал как свои: русский, греческий, румынский и так далее. Я хотела бы, чтобы люди, почитающие святого Софрония Афонского, помнили его радикальную позицию неприятия войны. И я хотела бы, чтобы Православная Церковь использовала свой авторитет, чтобы осуждать и даже отлучать от Церкви тех, кто виновен в развязывании военных конфликтов. Я хотела бы, чтобы те христиане, чей талант и положение в обществе позволяют им высказываться прямо, называть вещи своими именами, сказали, что христианство несовместимо с решением проблем средствами военного конфликта. «Победа через насилие всегда и неизбежно краткосрочна в этом мире. Переведенная в вечность, она окажется бесконечным позором». (Софроний Сахаров, «О молитве»).

Ирина Паерт — старший научный сотрудник Школы богословия и религиоведения Тартуского университета.