Алисиа Куранович (Alicja Curanović)
С момента вторжения России в Украину эксперты тщательно анализируют реакцию Русской Православной Церкви (РПЦ) на конфликт. Оказание поддержки Кремлю вызвало комментарии о том, что Церковь является государственным идеологическим предпринимателем, который смешал христианские ценности с имперской геополитикой. Действительно, склонность к геополитике и логике великих держав можно заметить в позиции многих представителей Московского Патриархата. Однако это касается не только Украины или постсоветской территории. Запутанность РПЦ в геополитике выходит за эти рамки и часто противоречит христианскому учению. Это хорошо видно в позиции Московского Патриархата с Китаем, которую мы здесь обсудим. Интересно наблюдать, как Коммунистическая партия, враждебная религии, стала желанным союзником против либерального Запада, с которым Россия разделяет христианскую традицию.
Тот факт, что США не в состоянии убедить Китай осудить российское вторжение в Украину, подтверждает значение российско-китайского стратегического партнерства. Переориентация России в сторону Китая ускорилась после аннексии Крыма в 2014 году. Краеугольный камень нового взаимодействия между Москвой и Пекином был заложен, однако, в 2001 году после подписания двустороннего Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. План действий, предусмотренный договором (2004 год) включал пункт, в котором содержалась информация об «инициации диалога и сотрудничества между «ведущими религиями» обеих стран. Эта довольно скромная формулировка дала российскому государству и церкви официальные основания для урегулирования положения православных верующих, проживающих в Китае.
Христианская православная община появилась в Китае в XVII веке благодаря усилиям русских миссионеров. Правление Мао было разрушительным для всех религиозных групп, включая христианское православие. В попытке свести к минимуму клеймо чужой общины, контролируемой из-за рубежа, Московский патриархат принял решение о создании Китайской Автономной Православной Церкви (КАПЦ) в 1956 году. Этого, однако, было недостаточно, чтобы спасти её от гонений культурной революции. По оценкам РПЦ, в настоящее время в общине насчитывается около 15000 верующих, которые проживают главным образом в Пекине, Шанхае, Внутренней Монголии и Синьцзяне. Православное христианство не входит в число пяти традиционных религий Китая (Даосизм, Католицизм, Протестантизм, Буддизм, Ислам). Оно даже не зарегистрировано и, следовательно, не имеет правового статуса.
Для РПЦ неурегулированное положение православных верующих является актуальным вопросом. Одним из первых иерархов, обративших внимание на эту проблему, был Митрополит Кирилл, который в качестве руководителя Департамента внешних церковных связей посетил Пекин в 1993 году. В своей лекции, прочитанной в 2007 году, он сформулировал официальную позицию Московского Патриархата по отношению к КАПЦ. РПЦ не ведет миссионерскую деятельность в Китае, который является территорией КАПЦ. Однако в силу исторических обстоятельств, последняя оказалась в трудных условиях, и поэтому РПЦ, несущая пастырскую ответственность, будет оказывать ей помощь в восстановлении духовенства и регулировании её статуса. Повестка дня РПЦ в Китае может быть подведена соответствующим образом — новые священники должны быть помазаны, должно быть позволено соблюдать массовость, и должен быть обеспечен её правовой статус.
Дионисий Поздняев, который с 2003 года несёт ответственность за православных верующих в Гонконге, публично признаёт позитивный подход Китайского правительства. Реальность, однако, выглядит сложнее. Несмотря на частые заверения о хороших отношениях, Китайское руководство воспринимает РПЦ как институт, который исторически был одним из инструментов российского империализма в Азии и сегодня представляет интересы России. Это впечатление усиливается благодаря поддержке, оказываемой Кремлём РПЦ. Ну и наконец, православное христианство рассматривается в Китае как исповедание этнических русских. Несмотря на такой осторожный подход Коммунистической партии, институциональная основа для обсуждения религиозных вопросов все-таки была создана. Существуют две основные платформы: Российско-Китайская рабочая группа по контактам и сотрудничеству в религиозной сфере (2010 год) и Совет по межконфессиональному сотрудничеству как подсекция Российско-Китайского комитета мира, дружбы и развития (2014 год).
До сих пор самым важным событием был официальный визит Патриарха Кирилла в Китай в 2013 году (10-15 мая). Он вылетел в Пекин на российском президентском самолете и был принят с почестями, полагающимися главам государств. РПЦ с гордостью подчеркивает, что Кирилл был единственным религиозным лидером, которому было разрешено посетить Китай, в то время как аналогичная просьба патриарха Константинополя была отклонена Коммунистическим руководством. Наиболее важным с политической точки зрения, была встреча с президентом Си Цзиньпин, который два года спустя, во время своего визита в Москву, посетил Кирилла. Однако дипломатические усилия патриарха не привели к прорыву в положении православных христиан. Даже Дионисий Поздняев, всегда восхваляющий Китайское правительство, признал, что изменения могли бы произойти быстрее.
Не должно быть никаких сомнений в том, что РПЦ действует в сложных условиях в Китае. Для регулирования статуса Православной общины необходимо действовать осторожно. Однако подход Московского Патриархата к Пекину выходит за рамки забот о положении верующих. В многочисленных публичных заявлениях представители РПЦ подчеркивали близость ценностей между Россией и Китаем в противостоянии либеральному Западу. Стоит отметить, однако, тот факт, что об общем нормативном фронте всегда говорят русские иерархи, а не китайцы. Даже российские государственные чиновники не ссылаются на традиционные ценности при встрече со своими китайскими коллегами, а это означает, что поведение РПЦ не мотивировано необходимостью поддерживать с Кремлем связное понимание происходящих процессов. По меньшей мере, вызывает недоумение тот факт, что церковь, которая сильно пострадала от рук коммунистов, по-видимому, подчеркивает свою аксиологическую близость с Коммунистической страной против либерального Запада. Не может также этот особый подход РПЦ к Китаю объясняться и русской традицией. Религиозный философ Владимир Соловьёв в XIX веке предостерегал от «Безбожной Китайской цивилизации» и «Санитарии Европы» (по-русски: китаизация Европы), понимаемых как утрата духовности и радикальный материализм. Сегодня среди верховных иерархов только протоиерей Максим Козлов выразил аналогичную озабоченность, ссылаясь на духовную пустоту Китая и описывая её как великую силу, которая никогда не сумела развить массовую религиозность.
Провозглашение общего нормативного фронта подразумевает рассмотрение Китая в качестве примера для подражания. Русские священники называют Китай источником вдохновения, будь то контроль над Интернетом или сопротивление гендерной идеологии. Епископ Иларион сделал яркое замечание, отметив, что, хотя коммунизм и плох (в СССР или Китае), он, как правило, имеет тенденцию к сохранению консервативных социальных традиций. РПЦ пришла к такому же выводу, как и Кремль, когда речь зашла о главной угрозе. Это Запад и его либеральные идеи. Перед лицом соперничества великих держав, России нужны союзники, чтобы балансировать против Запада. Тот факт, что Китай может помочь свергнуть либеральное превосходство, более важен, чем безбожная сущность Китайского коммунизма.
Алисиа Куранович является членом факультета политологии и международных отношений Варшавского университета.
Публикации