Я пишу эту статью в то время, когда разворачиваются драматические события, связанные с изгнанием монахов Украинской Православной Церкви (УПЦ) под руководством митрополита Онуфрия из Киево-Печерской Лавры. Драма одновременно печальная, вполне объяснимая и скандальная.
Впервые я посетил Лавру в ноябре 1988 года. Часть монастыря была только что передана Церкви, и было трогательно наблюдать, как монахи восстанавливают монашескую жизнь после десятилетий советских гонений. Один из пожилых монахов «похвастался», что советская власть трижджы изгоняла его из монастыря. Некоторые видят параллели между опытом этого пожилого монаха и нынешними спорами, но я бы сказал, что эти параллели не так однозначны.
В следующий раз я посетил Лавру в 2006 году. Изменения были колоссальными. Маленькие, бедные, самодельные жилища превратились в просторное, роскошное и впечатляющее пространство с церквями, кельями, садами, ресторанами и магазинами. Особенно бросались в глаза дорогие роскошные автомобили и внедорожники священнослужителей, въезжающих и выезжающих с территории, — большая перемена по сравнению с той нищетой, которую я наблюдал восемнадцать лет назад (мне вспомнилась история, рассказанная мне одним сербским священником о блаженной памяти патриархе Павле. Патриарх, сказал он, когда ехал на свою первую встречу с Синодом, выглянул в окно и увидел стоянку, полную очень дорогих машин. «Чьи это машины?» — спросил он. «Ваше Святейшество, эти машины принадлежат епископам», — был ответ. На что Патриарх ответил: «Хммм… Интересно, на каких машинах они бы ездили, если бы не дали обет бедности?»).
Я вновь посетил Лавру в 2016 году, на этот раз с женой. К тому времени Киев был явно украинским городом. Если в 1988 году русский язык был в порядке вещей, а в 2006 году он еще преобладал, то в 2016 году доминирующим языком на улицах, в магазинах, ресторанах и т.д. был украинский. Однако, переступив через ворота Лавры, вы можете испытать что-то похожее на пересечение границы с Россией. Все вывески были на русском языке, как и случайно услышанные разговоры. На вопросы, заданные на украинском языке в различных магазинах церковной утвари или иконных лавках, отвечали настороженными взглядами и по-русски. Когда мы пошли на экскурсию в пещеры, чтобы поклониться мощам, после оплаты входного билета продавец сказал (по-русски): «Вы же понимаете по-русски?», а моя жена тут же ответила по-украински: «Нет, не понимаем. Мы бы хотели, чтобы экскурсия проводилась на украинском языке». Это вызвало шквал перешептываний среди дам по другую сторону кассы и телефонный звонок кому-то еще, после чего нам сказали: «Экскурсия не может быть проведена на украинском языке — английский подойдет?». В 2016 году, через двадцать пять лет после независимости Украины и через два года после начала вторжения России в Украину, было «невозможно» найти кого-то, кто мог бы провести экскурсию по пещерам на украинском языке, и это в столице Украины, в эпицентре «Украинской православной церкви».
Почему правительство выселяет монахов именно сейчас? У меня нет инсайдерской информации, но я читаю на украинском и русском языках, слежу за светскими и церковными новостями из Украины, и мне кажется, что не стоит искать какую-то одну причину, это стечение нескольких факторов.
Прежде всего, необходимо отметить, что действия правительства — это не советская атака на религию как таковую, с чем столкнулся старый монах, которого я встретил в 1988 году. Это, скорее, определенно противоречивый и, возможно, неадекватный ответ на то, что воспринимается как экзистенциальная угроза. Монахи могут продолжать выполнять свои монашеские послушания, просто не в этом конкретном месте. Почему?
Я думаю, что основная причина связана с тем, чему я был свидетелем во время двух других визитов, упомянутых выше: роскошь и богатство, а также не украинская, если не анти-украинская предвзятость, с которой сталкивались посетители Лавры на протяжении десятилетий. Я не знаю ни одного священника в Северной Америке, который мог бы позволить себе ездить на таких машинах, какие я видел у священников и монахов во время пребывания в Лавре. Как может кто-то — особенно монахи! — позволить себе такие машины в стране, где средняя зарплата составляла менее 200 долларов США в месяц? Откуда брались деньги? Аналогичным образом, в течение трех десятилетий lingua franca и Лавры, и всей Украинской Православной Церкви, связанной с Московским Патриархатом, был русский, а богослужебным языком был (и остается) церковнославянский в русской (а не украинской) редакции. На такие вещи обращают внимание, особенно в стране, переживающей процесс деколонизации и имеющей историю колониального угнетения.
Я всегда был под впечатлением от того, с каким благоговением и любовью греки — даже не очень благочестивые греки — относятся к монастырям. И наоборот, православные украинцы часто смотрят на монашество скептически, если не сказать с подозрением. Почему? В то время как греческие монахи поддерживали и участвовали в борьбе за национальную независимость, монастыри в Украине на протяжении сотен лет были центрами колониального влияния и власти, в основном укомплектованные и возглавляемые монахами, которые часто были русского происхождения и всегда лояльно относились к царскому или советскому режиму. Откровения последних шести месяцев о том, что монашествующие и духовенство юрисдикции митрополита Онуфрия распространяют российскую пропаганду и активно поддерживают российское вторжение, не могут не подпитывать существовавшие подозрения.
На мой взгляд, скандальный характер этого спора связан не столько с расторжением договора аренды между украинским правительством и Онуфриевской церковью в Украине, сколько с реакцией (или ее отсутствием) многих Православных Церквей и иерархов на поддержку Патриархом Московским войны в Украине. В то время как «пещерные споры» поднимают очевидные и здоровые вопросы, связанные с такими вещами, как позиция украинского правительства в отношении религиозной свободы, другие, более важные богословские вопросы православная пресса обходит молчанием.
С тех пор как украинское правительство объявило о расторжении договора аренды, Онуфриевская церковь размещает на своем сайте письма в поддержку монахов от различных патриархатов и иерархов, а также с осуждением украинских властей. Однако трудно читать такие тексты, когда сотни тысяч военных (как российских, так и украинских!), а также десятки тысяч украинских гражданских лиц убиты и ранены, когда от трети до половины украинских граждан вынуждены покинуть свои дома, когда гражданское население и гражданская инфраструктура ежедневно подвергаются атакам российских военных — и все это восторженно благословляет и поддерживает Патриарх Московский.
Я бы предложил тем, кто в последнее время глубоко обеспокоен состоянием религиозной свободы в Украине, сначала изучить состояние религиозной свободы в России и на временно оккупированных территориях. В то время как Онуфриевская церковь в Украине не запрещена, существование украинских православных (и других) церквей и культурных учреждений в России под запретом, как и многих других религиозных, культурных и правозащитных групп. Вопрос, который я бы предложил задать тем, кто так обеспокоен состоянием гражданских прав в Украине: «Что вы сделали для поддержки прав человека в России?».
Точно так же я не могу не задаться вопросом, почему большинство, если не все патриархи и иерархи, поддерживающие монахов-онуфриевцев в Киеве, не смогли найти в себе честность и мужество открыто и категорично осудить ничем не спровоцированную войну России и, в частности, явно антихристианскую поддержку этой войны Патриархом Московским?».
Две причины кажутся очевидными. Молчание может означать согласие или страх. В данном случае «лучшим сценарием» было бы то, что Церкви и иерархи, не осудившие категорически антихристианскую милитаризацию Патриарха Московского, просто боятся — возможно, упреков, потери финансовой поддержки, «вторжения» Московского патриархата на их собственную каноническую территорию и т. д. Более тревожной является мысль о том, что те, кто открыто не осудил поддержку Патриархом Московским геноцидной войны Путина, на самом деле сами поддерживают ее.
Христос порицает религиозных лидеров своей общины за то, что они «оцеживают комара, а верблюда поглощают” (ср. Мф. 23, 24). Полемика вокруг расторжения договора аренды между правительством Украины и Онуфриевской церковью, высвечивает прежде всего проблемы тех церквей и иерархов, которые, будучи в ярости от “комара» разногласий между правительством и монахами, похоже, без проблем проглатывают «верблюда» антихристианского подстрекательства Московского Патриарха. До тех пор, пока все Православные Церкви, иерархи и духовенство ясно, публично, пророчески и недвусмысленно не осудят поддержку Московским Патриархом и патриархатом геноцидной войны Путина против Украины, Православная Церковь будет продолжать терять доверие как легитимная христианская организация.
О. Богдан Хладио — украинский православный священник в юрисдикции Вселенского патриархата и аспирант Школы Богословия в Торонто.
Публикации