В своей книге 2006 года под названием “Гражданская война как теологический кризис” историк Марк Нолл утверждает, что североамериканская гражданская война XIX века была, помимо прочего, кризисом не только различных толкований Библии, но и самой концепции Священного Писания. Юг и Север по-разному интерпретировали библейское понимание рабства, причем южные толкования были более прямолинейными, а северные – более нюансированными. Таким образом, под вопросом оказалась концепция Библии как надежного источника, который может дать четкое руководство в важных вопросах. Противоборствующие стороны не смогли разрешить свои разногласия в спорах о Библии, поэтому им пришлось прибегнуть к оружию. Те, кто придерживался более нюансированного толкования, в итоге победили как на поле боя, так и в глазах общественного мнения. Тем не менее представление о Писании как о доступной для понимания книге, которая предлагает руководство к действию, так и не восстановилось.
Главным богословским вопросом, связанным с нынешним российско-украинским конфликтом, стало взаимодействие Церкви и нации, в частности, византийская концепция симфонии, или гармоничных отношений между Церковью и государством, воспринятая Московским патриархом Кириллом и Русской православной церковью. Согласно этой концепции, государство отвечает за гражданское управление, а Церковь занимается духовными вопросами. Но, в отличие от западной концепции отделения Церкви от государства, эти сферы не могут быть разделены. Поскольку они взаимопроникают, Церковь не может полностью освободиться от политики и участия в обсуждении гражданских проблем, а государство не может полностью устраниться от решения духовных вопросов. Таким образом, Церковь и государство существуют в отношениях взаимной помощи и поддержки. Это не означает религиозного единообразия в стране. Однако это означает лидирующее положение национальной Православной Церкви по отношению к другим религиозным организациям.
В январе 2019 года Константинопольский патриарх предоставил автокефалию Православной церкви Украины (ПЦУ), новообразованному церковному сообществу. Это решение привело к острому конфликту между Константинопольским и Московским патриархатами. По мнению Москвы, Константинополь не имел канонических полномочий на эти действия, поскольку современная Украина стала территорией Русской церкви за много веков до этого, а церковные общины, учредившие ПЦУ, были раскольниками.
Отвергая легитимность ПЦУ, Московский патриархат занимал “симфоническую” позицию, то есть позицию, совпадающую с позицией Кремля и способствующую ее укреплению. В преддверии войны позиция российского правительства заключалась в том, что Украина – это государство, не имеющее исторической легитимности. Русская православная церковь (РПЦ), со своей стороны, утверждала, что в ПЦУ отсутствует каноническая апостольская преемственность. Единственной легитимной церковной организацией, по мнению Московского патриархата, считается Украинская православная церковь (УПЦ), составная часть РПЦ. В одном из своих выступлений незадолго до начала войны Владимир Путин, президент России, сослался на общую православную веру как на свидетельство того, что русские и украинцы, по сути, являются одним народом.
Но после начала военных действий митрополит Онуфрий, возглавляющий УПЦ, осудил войну в недвусмысленных выражениях. В своем первом заявлении он сравнил войну с убийством Каином Авеля. Тем временем патриарх Кирилл поддержал решение Путина начать “специальную военную операцию”. Патриарх дошел до того, что заявил, что российским солдатам, погибшим в войне, будут прощены их грехи, и назвал Россию столпом и основанием истины, что в Писании относится только к Церкви.
В мае прошлого года УПЦ разорвала отношения с Московским Патриархатом. Кирилл ответил заявлением, в котором выразил свое “понимание”, учитывая обстоятельства. Однако до сих пор звучат обвинения в том, что УПЦ на самом деле не разорвала связи с Русской церковью, так как Московская патриархия на своем сайте по-прежнему указывает УПЦ как свою составную часть. Как бы то ни было, трудно понять, как УПЦ может оставаться частью Русской церкви в дальнейшем.
Нолл, церковный историк, отметил, что и две Мировые войны прошлого столетия имели богословские последствия. По его словам, “без Первой мировой войны не было бы диалектической теологии неоортодоксии Карла Барта, а без гитлеровского террора не было бы “теологии совершеннолетия” Дитриха Бонхёффера”. К этому можно добавить, что Первая мировая война нанесла удар по оптимистическому взгляду на человеческую природу, опять же богословски обоснованному, а Вторая мировая война нанесла значительный ущерб естественной теологии, которая использовалась немецкими христианами для оправдания своей поддержки Гитлера. В отличие от этого, североамериканская гражданская война XIX века не принесла никаких положительных богословских сдвигов.
Приведет ли российско-украинская война к серьезным богословским потрясениям? Время покажет. Очевидно, что Русская православная церковь, скорее всего, выйдет из этой войны проигравшей стороной. Похоже, что большая часть украинской территории останется под контролем Киева. Следовательно, РПЦ вряд ли удастся вернуть большинство приходов, которые она потеряла, когда УПЦ провозгласила независимость. Это число отнюдь не мало. В результате решения УПЦ Русская церковь потеряла 11 000 – 12 000 церквей. Из этого числа 400 церквей в Крыму перешли под прямой контроль Русской церкви. Несколько сотен церквей в захваченной Россией части Украины, вероятно, сделают то же самое. Но подавляющее большинство этих общин ушло.
Эта ужасающая реальность не может не вызвать душевных терзаний в Русской православной церкви. Правильно ли поступил патриарх Кирилл, связав себя столь тесными узами с нынешним российским правительством и его решением начать военные действия? Правильно ли он поступил, приняв симфонию в качестве определяющего принципа в своих отношениях с российскими властями?
Симфония была той моделью, которую воплотили в жизнь византийские императоры. Однако до недавнего времени казалось, что ей суждено навсегда остаться в прошлом. Тридцать лет назад Стэнли Харакас, выдающийся специалист по православной этике, заявил, что сегодня нет никаких предпосылок для применения симфонии в качестве образца церковно-государственных отношений. Идея симфонии, сказал Харакас, не более чем древнее ископаемое, представляющее лишь “антикварный интерес”.
Харакас ошибался.
В одном из своих первых выступлений после избрания Патриархом Московским в 2009 году Кирилл провозгласил симфонию идеальной моделью церковно-государственных отношений. Он оговорился, что эта модель не может быть воспроизведена в современной России. Ведь отделение Церкви от государства по-прежнему закреплено в российской конституции. Тем не менее, сказал Кирилл, дух симфонии должен руководить нашими мыслями и действиями, когда мы строим новую модель церковно-государственных отношений. Этот дух открывает замечательный потенциал для развития таких отношений, при которых Церковь и государство будут воздерживаться от вмешательства в дела друг друга и в то же время выстраивать широкую систему сотрудничества.
Теперь, когда эти принципы заставили Патриарха занять позицию, имеющую столь катастрофические последствия, идея симфонии, похоже, нуждается в серьезном переосмыслении. Подвергнется ли она пересмотру лидерами Русской православной церкви, будет зависеть от многих факторов. В РПЦ есть влиятельные силы, которых вполне устраивают уютные отношения с национальными и региональными лидерами различных уровней. Но фиаско, которое потерпела столь значительная часть Церкви, требует коррекции курса.
Концепции взаимоотношений церкви и государства, доминирующие на Западе, тоже не идеальны. Обеспечивая большую свободу веры и вероисповедания, они в то же время имеют тенденцию к маргинализации Церкви в общественной жизни. Вряд ли можно выдвигать религиозные аргументы в общественных дискуссиях и на этом основании ожидать к себе серьезного отношения. Религиозные традиции, включая христианство, вытесняются из общественной жизни Запада.
Как гражданин России, я надеюсь, что страна, где я родился, в конечном счете, внесет свой вклад в создание жизнеспособной альтернативы западному секуляризму. Но симфония, по крайней мере в ее нынешней форме, не может быть основой такой альтернативы.
Андрей Ширин – доцент богословия и директор отдела трансформационного лидерства в Центре богословских исследований Джона Лиланда в Арлингтоне, штат Вирджиния, где он занимается исследованиями и преподаванием на пересечении богословия, проблем лидерства и общественной жизни. Он писал на религиозные темы российско-украинской войны для Washington Examiner, Christianity Today и Baptist News Global. Он также давал интервью и комментарии для Christianity Today и Wall Street Journal.
Публикации