Второй год идет война между Россией и Украиной, и во всем мире продолжают возноситься молитвы о ее скорейшем и справедливом завершении. Необходимо задать вопрос: как будет выглядеть этот справедливый исход войны? Независимо от того, кто победит, независимо от того, останутся ли политические игроки – Путин и Зеленский – доминирующими фигурами на сцене, можно с уверенностью сказать, что Православная церковь как в России, так и в Украине никуда не исчезнет. Ее роль после войны будет зависеть от того, как она видит себя по отношению к своему правительству. Продолжит ли она быть проводником политической идеологии, способствующей враждебному отношению друг к другу, или же она будет присутствовать, чтобы привести обе стороны конфликта в исцеляющие объятия распятого и воскресшего Христа?
Учитывая почти два тысячелетия тесных и часто подчиненных отношений Православной Церкви с государством, углубляющаяся рана, нанесенная вторжением России в Украину, ставит перед Православной Церковью сложнейшую задачу освобождения от государственной власти, что позволит ей проложить дальнейший путь, стремясь к истине, миру и примирению. Но для этого потребуется нечто подобное богословскому размышлению, составленному Международной богословской комиссией Ватикана в рамках подготовки к новому тысячелетию. В декабре 1999 года под председательством Йозефа Ратцингера, в то время еще кардинала, комиссия подготовила документ под названием “Память и примирение: Церковь и ошибки прошлого”. Лично меня больше всего поражает в этом документе призыв к “очищению памяти”, основанный на “мужестве и смирении”, необходимых для признания “злодеяний, совершенных теми, кто носил или носит имя христианина” (Введение). Как указывает комиссия, очищение памяти – это призыв к Церкви провести глубокий критический анализ самой себя. [1]
Возможен ли подобный акт мужества, смирения и самоанализа в православной церкви? Более конкретно, учитывая, что православие часто отрицает себя, и одновременно принимает этнофилетизм, позволяет ли нынешняя институциональная структура поместных Церквей их лидерам направлять свои Церкви в сторону от политических идеологий и к Евангелию? Как отмечает отец Иоанн Мейендорф, рост современного национализма трансформировал
“законный церковный регионализм в прикрытие для этнического сектантства”. Следовательно, “новая националистическая идеология определила нацию – понимаемую как в языковом, так и в расовом смысле – как объект основной социальной и культурной лояльности”, а не “сакраментальное сообщество, созданное новым рождением в Крещении, как того требует христианское Евангелие…”.[2]
Спциалистам по российской истории известно, что этнофилетизм стал идеологической основой “Русского мира” и движущей силой вторжения России в Украину. Следы “Русского мира” восходят к “Повести о белом клобуке” конца XV века, которую Сергей Зеньковский считал “краеугольным камнем русской средневековой идеологии”, на основе которой монах XVI века Филофей создал теорию о Москве как третьем и последнем Риме.
“Все христианские царства придут к концу и соединятся в единое царство нашего государя, то есть в Русское царство, по пророческим книгам. Оба Рима пали, третий устоит, а четвертому не бывать”.[3]
“Триумф” Российского государства и Русской Церкви был развит славянофилами XIX века. Такие писатели, как А. Хомяков (1804-1860) и И. Киреевский (1806-1856), со страстью и убедительностью стремились вернуть России истинную православную идентичность – идентичность, которая для них и их последователей была вытеснена западными богословскими идеями римо-католицизма, протестантизма и философией социализма, индивидуализма и капитализма.
Во время царствования Николая I (1796-1855) было поднято политическое/церковное знамя “Православие, Самодержавие и Народность”, призывающее Россию освободиться от западной гегемонии и вернуться к своим православным корням. В середине XIX века при министре просвещения Сергее Уварове, неделимая триада Церкви, политики и нации была воспринята как краеугольный камень российской идентичности и по сей день сохраняет важное значение в сознании россиян.
Ряд обстоятельств, осложняющих задачу Православной Церкви по созданию чего-то подобного Международной богословской комиссии Ватикана или Комиссии по установлению истины и примирению в Южной Африке, заключается в том, что в то время как “Русский мир” нагло продвигается Московским патриархатом, в Украине также формируется неразрывная связь между государством и Церковью. Сможет ли молодая автокефальная Церковь митрополита Киевского Епифания взять на себя инициативу призыва к каноническому единству Православных Церквей в Украине и дистанцироваться от политической идеологии? Если да, то сможет ли она вместе со свободной Русской Православной Церковью выработать путь, который направит их правительства к истине, миру и примирению? Смогут ли лидеры Православных Церквей России и Украины “провозглашать истину с любовью” (Еф.4:15), признавая злодеяния против человеческого достоинства и самой жизни, которые являются неизбежным результатом для всех сторон, вовлеченных в войну? Как остроумно сказал бывший президент Билл Клинтон в 1998 году в своем выступлении перед членами Палестинского национального совета и других связанных с ним организаций, ни израильтяне, ни палестинцы “не имеют монополии на боль и добродетель”.[4]
Чтобы очистить общую память, говорить правду в любви, двигаться к принятию другого, требуется смелое, скромное и дальновидное руководство. Это требует восхождения на Голгофу. В настоящее время с российской стороны, если не произойдет радикальной внутренней трансформации, слова и действия основных действующих лиц показали их несоответствие этой задаче. Владимир Путин – не Нельсон Мандела, а патриарх Кирилл – не архиепископ Десмонд Туту. С украинской стороны, помимо налаживания связей с митрополитом Онуфрием, перед митрополитом Епифанием стоит сложная задача возвестить своему народу, что победа над захватчиком в конечном итоге будет достигнута только тогда, когда он восприимет истину, примирение и прощение.
[1] Последствия этой критики можно наблюдать и сегодня, о чем свидетельствует недавнее отречение Ватикана от папских документов XV века, которые стали известны как “Доктрина открытия”, которая была использована для оправдания “захвата и эксплуатации, среди прочего, земель коренных народов Африки и Америки”. См. Elisabetta Povoledo, “Vatican Repudiates ‘Doctrine of Discovery,’ Used to Justify Colonization.” The New York Times, 31 марта 2123 года, A7.
[2] “Ecclesiastical Regionalism: Structures Of Communion Or Cover For Separatism?”, St. Vladimir’s Theological Quarterly, vol. 24, no. 3, (1980), 163.
[3] Medieval Russia’s Epics, Chronicles, and Tales. Meridian (1974), 323.
[4] https://clintonwhitehouse3.archives.gov.
Публикации