Христос воскрес!
Трудящиеся всего мира, объединяйтесь!
Являются ли эти два восклицания взаимоисключающими? Можно ли быть (православным) христианином и одновременно анархистом или социалистом? Все зависит от того, что понимать под «православием» (или «христианством», если уж на то пошло), и что понимать под «социализмом» или «анархизмом».
Православное христианство, на мой взгляд, не может быть полностью вписано ни в какие концептуальные рамки, его нельзя выразить простыми (а тем более упрощенными) понятиями и фразами. Это вера, которая требует живого и непосредственного опыта, ее проявления часто противоречивы (если пытаться вписать их в упрощенную логику), и она воплощается наглядным образом в преображающем опыте любви. Православие — это ориентированный на эсхатологию экзистенциальный эксперимент, в котором человек рискует всем (т.е. «этим миром», миром необходимости, включая собственное предуготованное бытие), чтобы приобрести (иной вид) всего, т.е. новый способ существования, основанный на свободе и любви.
Эта эсхатологическая устремленность в сочетании с признанием фундаментальной важности свободы и любви — опять же, не как абстрактных понятий, а как способностей человеческого существа, лежащих в самой основе того, что значит быть человеком — вот что делает (православное) христианство анархическим в очень глубоком смысле. Те, кто обретают новый (эсхатологический) способ существования, — это обожествленные человеческие существа, те, кто становятся богами. Они существуют без конца и без начала (что и означает быть anarchos в метафизическом смысле). Ничто, принадлежащее к способу существования «мира сего», который есть необходимость, не наследует Царства Божьего. Подобно тому, как парадигматическим проявлением эсхатологического способа существования в истории является — любовь, именно логика власти, господства и угнетения парадигматически выражает логику необходимости, логику «мира сего».
Конечно, слово «анархизм» можно использовать и во многих других значениях. Обычно оно относится к различным политическим философиям. Анархизм часто рассматривается как течение внутри социализма, в котором больше индивидуализма по сравнению с (более коллективистским) коммунизмом. Из-за его настойчивого стремления к свободе некоторые авторы видят в нем (я думаю, обоснованно) естественного преемника раннего либерализма, который принял факел борьбы за свободу от либерализма в то время, когда мейнстримный либерализм продал душу дьяволу (я имею в виду капитализму).
Анархизм, как истинный социализм (или анархо-социализм, если хотите), может быть определен как левая политическая философия, которая утверждает и индивидуальную свободу, и общественное благосостояние, принимая во внимание, что общество — это то пространство, где проявляются и становятся возможными человеческая (политическая) свобода, творчество и благосостояние. Анархо-социализм стоит между крайним индивидуализмом, который угрожает растворить сообщество, и крайним коллективизмом, который может стать тоталитарным, угнетая отдельных людей ради «большего (социального, коллективного) блага». Анархизм в своей основе антикапиталистичен, поскольку капитализм — это глубоко и неисправимо бесчеловечная идеология, которая превращает логику необходимости «этого мира» в принцип, онтическую и социальную парадигму. Превращая все в товар (включая людей, их идеи, отношения…), он развращает все, убивает, в конечном счете, саму возможность свободы, творчества, подлинных межчеловеческих отношений… Вот почему никогда нельзя говорить о «плохом капитализме» и «хорошем капитализме». Капитализм — это зло. Это рак на теле общества. Да, с помощью различных мер можно подавить некоторые из его негативных эффектов, но никто в здравом уме не станет утверждать, что рак хорош только потому, что прием различных лекарств делает его последствия менее разрушительными или менее заметными.
Для меня «анархизм» — это прежде всего метод. Этот метод основан на ценностях человеческой свободы и достоинства и задает такие вопросы, как: Каковы наиболее заметные структуры власти и каковы наиболее острые формы угнетения здесь и сейчас? Что можно сделать, чтобы ликвидировать нелегитимные структуры власти и снизить уровень угнетения, максимально увеличив свободу и благосостояние человека. Это означает — никаких готовых решений, никаких абстрактных моделей, которые затем автоматически применяются независимо от контекста. Общества меняются, и формы угнетения меняются. Вчерашние освободители могут быть сегодняшними угнетателями. Анархизм как метод подразумевает как интеллектуальную, так и моральную бдительность. Он не является фиксированной системой или последовательной идеологией.
Анархизм как метод не ограничивается только политической сферой, он также может быть применен к метафизике. Как нам освободиться от предопределенности мира, в котором мы живем? Как нам освободиться от уз нашего собственного бытия? Этот поиск онтической свободы делает христианство, в этом смысле, анархическим.
Проблемы христианской эсхатологии не лежат в одной плоскости с политическими вопросами. Нельзя создать Царство Божье на Земле, да и не стоит к этому стремиться, поскольку это неизбежно ведет к различным видам фундаментализма и угнетения. Однако можно улучшить условия жизни. Можно организовать общество таким образом, чтобы большинство, если не все люди, живущие в нем, могли развивать свой потенциал, могли жить и работать в относительно дружественной и безопасной среде, в условиях относительной справедливости и свободы, без экономической эксплуатации и без угнетающих идеологий, всегда стремясь расширить существующие горизонты свободы, всегда зная, что как только мы догматизируем одну идеологию, одну систему, одну модель правления, один тип властных структур (даже если они называются «свободными» или «демократическими»), это первый признак того, что из борцов за свободу мы превратились в угнетателей, из освободителей — в идеологов новых властных структур и их системы угнетения. Не будет никакого Царства Божьего, пока не наступит Царство Божье как новый способ бытия.
Таким образом, нет никакой необходимой связи между восклицаниями: «Трудящиеся всего мира, соединяйтесь!» и «Христос воскрес!». Они даже не относятся к одним и тем же сферам бытия. Однако между ними нет и никакого противоречия. Оба они, каждый на своем уровне, — это зов свободы. В метафизической и в социально-политической сферах.
Публикации